|
Декларировалась необходимость любви в любом деле,
в любом начинании. Каждый пытался приблизиться к этому идеалу в
своей повседневной жизни, в мыслях и поступках. Это означало „неприятие
насилия и грубости, готовность помогать другим, стремление к решению
конфликтов мирным способом". Система вырабатывала в людях особый
характер и склонности, учила их быть добрыми в делах и светлыми
в намерениях. В любых возможных ситуациях представители движения
старались быть открытыми, отзывчивыми и протягивали руку помощи
тогда, когда о ней просили. Это ровное, доброжелательное отношение
распространялось на всех окружающих, без исключения (неприязнь к
кому-либо рассматривались как предосудительная слабость).
Внутри самой Системы, как движения, забота
друг о друге считалась делом долга.
Идеал любви, носивший абстрактный и субъективный
характер, дополнялся представлениями о взаимопомощи - вполне конкретными
и общими для всех. Это делало его реальной, ощутимой силой. Если
же традиции оказывались в конкретной ситуации неприменимыми, предпочитали
действовать интуитивно, ориентируясь на главный принцип („поступали
по-любви"). Любовь и дух взаимопомощи пронизывали всю идеологию
Системы.
Но конечно, воплощать такие идеалы в жизни
было трудно. Требовалось избавление от предрассудков и стереотипов,
внутренняя трансформация, раскрепощение. Свобода личности рассматривалась
как основа для развития в себе любви ко всем живущим. Она никогда
не отделялась от сознательности и ответственности, будучи прямой
противоположностью эгоистическому произволу. Согласно представлениям
Системы, замкнутый на личных интересах человек свободным быть не
мог, как находящийся во власти внутренних противоречий заложник
собственной ограниченности. Понятие „свобода" отражало степень
зрелости и уровень развития, способность человека делать выбор и
поступать, как сам считает нужным. В частности, она рассматривалась
как критическое отношение к действительности.
Необходимо было отказаться от навязываемых обществом стандартов
и вести альтернативный образ жизни.
Для продолжения духовных поисков, ради осуществления
прорыва в области искусства приходилось чем-то жертвовать: здесь
действовал приоритет духовности и интересов творчества над жизненным
благополучием. Устремляясь к новым горизонтам, люди пренебрегали
бытовым комфортом и карьерой: жили так, как им подсказывали убеждения.
Они стремились помогать другим духовно ищущим
- и сами жили в атмосфере творчества.
Упадок движения в наши дни связан именно с
разрушением его идеологии. Система, как и любое другое социальное
образование, может существовать только тогда, когда люди чётко сознают
его основы. Сегодня же в Системе торжествует аномия: можно встретить
лишь отдельных энтузиастов, знающих её первоначальную идеологию.
За фасадом высказываний об отсутствии чёткой
идеологии всегда стоят чьи-то лидерские амбиции. В тумане неопределённости
(в ситуации отсутствия идей, которые можно открыто обсуждать, оспаривать,
и проверять на опыте) наваривают свой авторитет „олдовые".
Само слово „олдовый" означает „долго находящийся в Системе".
Но если долго - то зачем?
Если в Системе всё было связано с духовным
поиском, то, что же, спрашивается, нашли за годы тусования олдовые?
Ведь человек их возраста и опыта давно должен был отыскать свой
путь, и обладать глубокими познаниями, или стать художником, поэтом,
музыкантом. Если же он ничего не достиг, то на что были потрачены
годы поиска?
По первоначальным представлениям, только для
тех, кто находился в состоянии „горения", имело смысл нахождение
в Системе: иначе неизбежно наступало „гниение". Имело смысл
оставаться в движении, пока активно шёл духовный поиск, или пока
осуществлялся прорыв в сфере творчества - только тогда. Конечно,
если духовное начало человека раскрывалось как „внутренне тёплое",
этическое, искреннее общезначимое творчество, направленное на изменение
мира к лучшему и продиктованное любовью - он мог оставаться в движении
неограниченно долго (точней настолько, насколько у него хватало
сил). Такой порыв, подвижничество часто означало „выпадение из общества"
- и пребывание в Системе в данном случае было осознанным, оправданным.
Такая деятельность отвечала самым высоким задачам движения. Духовный
же поиск получал свой результат - и завершивший его человек покидал
движение, переходя в разряд своих людей.
Годы, проведённые в Системе, должны приводить
к определённому результату. Ведь само это движение - всего лишь
средство, а не самоцель.
Авторитет пипла был обусловлен творческим подвижничеством,
а не сроком пребывания в Системе. Слово же „олдовый" стало
расхожим тогда, когда стали обращать внимание на последнее обстоятельство.
Для движения существовал только „пипл", важным было соответствие
идеологии, а не стаж: если ради свободного творчества человек оставался
в Системе, он никогда не называл себя словом „олдовый".
Так могут называть себя манипуляторы - но никак
не подвижники, осуществляющие духовный прорыв в искусстве.
Нет, и не может быть движения без идейной платформы
(кокетливое отрицание идеологии - тоже определенная идея). Не может
быть движения без лидерства или авторитетов.
Чётко сформулированная идейная концепция, открытая
для критики и совершенствования; признающая право на сосуществование
нескольких ясно изложенных версий - только она могла бы защитить
движение от паразитов и мошенников. Ведь возможность сравнения,
выбора, и возможность открытой дискуссии - это свобода. Возможность
самому формировать свою позицию, и осознанно следовать ей - это
свобода!
Знаменитая „неопределённость" движения
объяснялась тем, что выходец из Системы не терял с ней контакта,
отыскав свой путь: он помогал идущим следом, он делился с ними найденным.
Человек, прошедший системную школу (и больше в ней сам не нуждавшийся)
оставался открытым для общения с духовно ищущими, оставался своим
для движения. Когда Система потеряла изначальную идеологию и перестала
следовать своим задачам, она утратила и обрамление из творческих
людей: внешне малозаметную, но значимую ауру. Само же движение превратилась
в подобие тоталитарной секты: со своими иконами, гимнами, суррогатными
„учителями". Замкнулась на символике, на прошлом, обросла стереотипами
и предрассудками.
За долгое время употребления само слово „хиппи"
полностью девальвировалось, стало ещё одним симулятором. Поэтому
в Системе бытовала поговорка: „никогда не верь хиппи". В 60-е
годы в США эти люди называли себя freaks, само же слово hippies
придумали журналисты. То значение, которое оно приобрело в СССР,
вобрало в себя как американскую идейную струю, так и чисто российское
представление об интеллигенте. Советские хиппи (в этом словосочетании
нет ничего унизительного!) дали толчок возникновению Системы российского,
опять-таки, феномена. На этом историческая роль хиппизма в СССР
была исчерпана.
Понятия „системный пипл" и „хиппи"
близки, но отнюдь не равнозначны. Система была реальным общественным
образованием, а хиппи - скорее символом её идей, объектом мифологии
(как легендарные предшественники).
Хиппи, отказывающиеся признавать Систему оказываются
в положении одиночек. Бродяга занявший подобную позицию ставит себя
в положение туриста, праздного эстета. Да, конечно, он свободен
это делать. Но при этом он не должен, не имеет права ожидать чего-то
от Системы, что-то требовать. Он - вне движения.
Такие люди часто выступают в качестве системных
паразитов. Их лукавство заключается в эксплуатации эстетики, каких-то
внешних форм. А цель одна: возможность „оттянуться". Подобных
хитрецов вы встретите повсюду: их сегодня часто называют словом
„хиппи". Именно такие люди тянут последние соки из агонизирующего
тела Системы. Именно они в неё привносят уголовные тенденции (наличие
которых „патриархами хиппизма" традиционно замалчивается).
Если бы движение отказалось от прежней эстетики
и бестолкового бродяжничества, Система сумела бы выжить, сохранив
свой дух.
|
